Солнечный Таджикистан 2001 года. Одетая не по погоде женщина сидит на мосту, прижимая к груди младенца. Рядом бегают два чумазых мальчишки, выпрашивающих у прохожих деньги. Вдруг тот, что помладше, подбегает к проходящей маленькой девочке, несущей в руках мороженое, и выбивает лакомство из рук. Эскимо падает, глаза девчонки наполняются слезами, она бросает в сторону маленького вандала презрительное «Люли!» и убегает. Мальчишка же, как ни в чем не бывало, поднимает сладость с земли и делится ею со своим братом.

Весенний Екатеринбург 2011 года. Закутанная во множество платков и платьев пожилая женщина сидит на одной из центральных улиц города. Рядом бегают маленькие мальчик с девочкой, которые подносят к прохожим пластиковые стаканчики для мелочи, и одергивают за одежду людей, не обращающих на них внимание. Всё то же самое, только вместо сказанных с желанием обидеть слов – осторожные, неприветливые взгляды, а вместо понятия «люли» - «цыгане».

Собственно, люли – это и есть среднеазиатская ветвь цыган, но только подобная классификация не устраивает ни «классических» цыган, ни самих люли.

Я, как простой прохожий, останавливаюсь, достаю из рюкзака пакет конфет и протягиваю детям. Не проронив ни слова благодарности, старшенький, мальчишка, выхватывает сладости, погрузив голову в пакет для детального рассмотрения, затем передает весенний сюрприз девчушке. Сам же просит денег.

- Нет денег, правда. Конфеты домой несла вот, а больше ничего нет, - вру я.

- Бог тебя поблагодарит, подай ребятам денежку, не обманывай, что нет, когда есть - словно моя совесть, вдруг заговаривает пожилая женщина.

- А вы давно тут сидите? – игнорирую просьбу я.

-Ну, с утра, часов с десяти, может быть…

-И много заработали?

-Не сказать, что на день хватит, но ребятки вот собрали маленько, - ёжится женщина.

- Устаете, наверное, целый день-то на холодной земле сидеть…

- Ну а что делать, не первый же день на улице проводим. Мы люди сильные, закаленные.

Я обращаю внимание на то, что акцента у женщины почти нет, предлагаю ей представиться.

- Зарина. В переводе означает «золотая», - не без гордости отвечает женщина, встает для беседы и улыбается.

- А как давно вы в Екатеринбурге?

- Я давно уже тут, лет десять-то точно прошло. Вообще, мы приехали из Узбекистана после распада Союза, потому что раньше как-то попроще было перебираться, мне кажется… Дешевле, что ли. Жили до этого в Краснодаре, в Челябинске. Но дольше всего – в Свердловске.

- А мы – это кто?

-Я и моя семья. Это вот мои дети – Зарина показывает на трудолюбивых детишек, которые отстали от меня и продолжили «охоту» на прохожих. К слову, складывается впечатление, что она их бабушка, но никак не мать.

- И много детей у вас?

- Шестеро. Но трое совсем старшеньких, им уже за двадцать лет перевалило. Эти вот поздние у меня… Хуршеду – восемь, а Нозе – четыре. Есть еще одна девочка, но она сильно болеет, за ней сейчас сестры ухаживают.

- Ого. Много их так. А они где-нибудь учатся?

- Нет. В нашей семье никто не получал образования. Только муж мой, и то класса четыре. А дети… Зачем им это? Если их тоже ждет кочевой образ жизни?

- Кстати, о вашем муже. Сколько я не видела люли, что в Екатеринбурге, что в Средней Азии, на улицах всегда сидят женщины. Мужчины считают это низким для себя?

 - Да не в этом дело. Дело в том, что у нас в народе так сложилось. Женщина отвечает за всё в доме: за то, чтобы никто из членов семьи не болел, за то, чтобы всегда все были сыты. И материальную составляющую тоже должна обеспечивать женщина. Мы не привыкли к тому, что муж - добытчик, мы сами коней на скаку остановим, в избы войдем, денег заработаем, детей накормим и мужу постираем... 

 - Неужели мужчины вообще никак не помогают? Они, что, просто пользуются заработанным вами и вашими детьми?

 -С нами просят только мальчики, но когда они становятся уже юными, а не маленькими - остаются со своими отцами и помогают им. Как бы объяснить... Мужчина - это, в первую очередь, сила. Они строят нам кибитки, работа в лагере летом тоже на их плечах... Да и защищают нас от врагов, если можно так сказать. Бывает, что у нас случаются потасовки то с местными цыганями, то с пьяными горожанами, которые могут поднять руку даже на женщин. Поэтому своих защитников, мужчин, мы очень ценим.

-Если я правильно вас поняла, вы люли?

- А откуда ты знаешь это слово? Нас тут все цыганами называют. Мы, в общем-то, не против, только вот российские цыгане никак не хотят признавать нас за родню (улыбается). Я раньше тоже к ним негативно относилась, но потом решила, что Бог всё равно всех рассудит. К чему мне лишний грех на душу брать? К тому же, мы названы люли по легенде. Сам Бог проклял наш народ из-за несправедливости судьбы. Поэтому мы скитаемся…

- Я просто жила раньше в Средней Азии, поэтому отличаю вас. Вы, кстати, не пробовали исправить эту несправедливость, которая длится уже столько веков? Почему бы вам не попытаться выбраться из роли бродяг, дать детям образование?

- Ты смешная. Когда я была маленькой, я бегала так же, как сейчас моя маленькая Нозанин (указывает на девчушку, просящую денег). И мои родители не говорили мне о том, что есть другой вариант развития моей жизни. И им их родители не говорили. Мы привыкли, это наши традиции, это наша жизнь. К тому же, мы нелегалы. Кто сейчас возьмет моего ребенка в детский сад, в школу? А кто потом оплатит им обучение? И есть ли смысл, если они всё равно вернутся на улицы.

- Да, ситуация тяжелая, - безысходно отвечаю я. – А где вы хоть живете-то?

- А где придется. Вообще, мы стараемся держаться поближе друг к другу, я про люли, в целом. Летом за пределами Свердловска, раскидываем лагерь. Зимой – по подъездам, подвалам. Где придется…

- И как переживаете зимы?

- Как видишь, живее всех живых! (смеется). Одежды теплой нет, это большой минус, сама знаешь, какой тут холод, тут уральцам-то тяжело. Стараемся держаться ближе друг к другу по ночам, чтоб согреваться хоть как-то. Если удается денег накопить, снимаем комнаты… Которые без заключений всяких нотариальных.

- Документов у вас тоже нет, что ли?

- Нету… Нет, они есть, но еще советских времен. Всё давно просрочено…

- А как же вы сидите в центре города? Неужели милиционеры не подходят?

- Ну и что они со мной сделают? Куда отправят? Где моя родина? Да и много нас тут таких, чтобы за каждым уследить…

- И то верно. А люди как к вам относятся? Вам, вообще, комфортно тут живется?

- Ну, люди думают, что мы цыгане в стереотипном понимании, обязательно всех обворовываем… Часто неприятности говорят, но еще чаще – просто не обращают внимание. Мы уже стали привычным явлением для них. Конечно, нами брезгуют… Вон они все какие ухоженные (задумчиво смотрит на движущихся по своим делам горожан). А нам-то и помыться негде… Кто мы, а кто они…  Одно скажу я точно: мы народ сильный, как бы нас не обижали, обижать в ответ мы не будем. Каждый живет так, как может, как знает. Мы выбрали этот путь.

Зарина опять просит у меня денег, я делюсь парой железных десяток, прощаюсь и ухожу домой, в тёплую комнату. А где проведет ночь эта пожилая женщина с кучей ребятишек, по року судьбы или вине традиций лишившихся достойного детства, мне не известно.

Дарья Махсумова

Комментарий Татьяны Мерзляковой, Уполномоченного по правам человека Свердловской области:

На самом деле все люли имеют то или иное гражданство, как правило, это граждане Таджикистана или Узбекистана.

Просто документы они прячут или теряют за ненадобностью. Года два назад мы отправили домой в Узбекистан двух женщин с детьми, устанавливали их личности с помощью МОМ, на это потребовалось несколько месяцев. Дети все без документов были.